Шрифт:
Закладка:
Когда мне было шестнадцать и мы жили в Вустере, она дважды стирала мои брюки, не вынимая из кармана водительские права. Когда я во второй раз отправился в Регистр автотранспорта, маленький пухлый человечек за стойкой сказал: "Это ваши третьи права".
"Да".
"Это проблема".
"Что вы имеете в виду?"
"Вождение - это привилегия. Я не обязан выдавать вам новые права. Это зависит от моего решения".
Я сказал что-то вроде "Какого хрена?", и в следующий момент меня вывели двое здоровенных мужчин, которые сказали, чтобы я больше не возвращался.
Я пришел домой, и мама спросила, получил ли я права. Мы уже спорили о том, что она постирала мои штаны.
"Нет, они меня выгнали".
"Что значит, они тебя выгнали?"
"Я поклялся, и этот пузатый бюрократ выгнал меня".
"Так у вас нет лицензии? Они не могут этого сделать, я сам туда спускаюсь".
Тогда моя мама с возмущением отправилась в Регистратуру транспортных средств. Ее тоже выгнали.
В валлийском свидетельстве о смерти причиной смерти был указан алкоголизм. Звучало не очень официально и даже с медицинской точки зрения. Не печеночная недостаточность или что-то еще. Просто "Причина смерти - алкоголизм". Это почему-то расстроило меня, как будто это был приговор.
Она так много выпила, что умерла. Наверное, заслужила.
Я взял с собой рожок, но не играл на нем уже несколько недель. Когда я наконец достал его, чтобы сыграть, я ожидал, что это будет самая красивая, плачущая мелодия. Что-то такое, о чем я и думать не мог, что выходило бы прямо из моих глубин и превращалось в музыку. Я собрал рожок и подул в него.
То, что вышло, звучало просто плохо.
-
Ее кремировали. Мы посадили дерево на другом берегу пролива Менай, в лесу, в заповеднике. Мы вынесли прах на то место, чтобы развеять его. Эв и Лиз аккуратно развеяли прах, а потом я взял урну и толчком поднял прах к небу. Белый порошок взлетел вверх, много, больше, чем я думал, а потом повис в воздухе на фоне неба и поплыл.
17. Пятьдесят миллионов наркоманов не могут все ошибаться
Время, которое я провел, пытаясь найти свою душу и ее место во Вселенной, длилось почти семь лет; период приема наркотиков был примерно таким же, даже меньше, но духовная часть занимает в этой книге почти столько же места, сколько и дни приема наркотиков. Путешествие внутрь себя имеет меньше рассказов. В музыке или живописи я могу это сделать, но не в писательстве.
Если вы не Руми или Лао-цзы, описания путешествий духа, пожалуй, стоит оставить в покое.
А одна неделя наркотиков приводит к созданию вдвое большего количества историй, чем вся жизнь в монастыре.
Героин - это хищник. Барракуда.
Героин не оставляет попыток найти вас.
Однажды я три дня проторчал в своей квартире на Третьей улице и наконец-то смог встать на ноги, чтобы выйти на улицу за едой. Я добрался до нижней ступеньки лестницы, вышел на улицу, а там стоит парень, которого я едва знаю - я знаю его только по ночным клубам, - и он говорит: "Эй, Джон, хочешь пакетик дури?".
Такого не бывает. Никогда. Никто не предложит вам бесплатный пакетик героина.
Люди, которые говорят: "Просто перестаньте принимать наркотики", не имеют ни малейшего понятия. Это мудацкая фраза. Это все равно что сказать: "С этого момента ты не будешь мочиться". В какой-то момент вы просто не сможете больше терпеть.
Вам приходится обманом избавляться от героина. И ваш собственный разум лжет вам об этом.
Я больше не хотел принимать наркотики, но они, казалось, были повсюду.
Пикколо порекомендовал мне иглотерапевта по имени Дэнни Данфи, чтобы тот помог мне сбросить вес. Дэнни работал в центре диеты Аткинса и протаскивал меня через боковую дверь. Это место было гораздо приятнее, чем общественная акупунктурная клиника, в которой я бывал в Бронксе. Сотня жутко выглядящих наркоманов, сидящих в огромной комнате с высоким гниющим потолком, и все с акупунктурными иглами, торчащими у них из ушей. Никто не разговаривал, сидя на сломанных стульях.
Дэнни кое-что знал, но он также ставил на мне эксперименты. Однажды он ввел мне большой шприц с красно-оранжевой жидкостью, которая, как я полагаю, была витаминами, но она просто потрясла меня. Я почувствовал, что нахожусь на грани припадка.
Он дал мне препарат под названием "Перфект 7", который очистил мой кишечник. Опиаты вызывают сильные запоры. Мое дерьмо представляло собой крошечные, твердые кроличьи катышки. После нескольких дней приема этой ужасной на вкус дряни я сходил в туалет, и у меня получился идеальный стул длиной в два с половиной фута, весь цельный, в форме моей толстой кишки. Мне захотелось позвать людей и пригласить их к себе, чтобы посмотреть. Это была удивительная вещь.
Он дал мне одну вещь, которая действительно помогла мне, - сто граммов витамина С внутривенно в течение трех или четырех часов. Это работает. Он блокирует наркотическую болезнь. Глаза перестают гореть, нос перестает течь, боль становится не такой сильной. Меня удивляет, что это не общеизвестно.
-
Я употреблял кокаин вместе с басистом Сироном, урожденным Норрисом Джонсом. Сирон был частью чрезвычайно мускулистого современного джазового трио под названием Revolutionary Ensemble.
Джером Купер на барабанах, Лерой Дженкинс на скрипке и Сироне на акустическом басу. Мы с Эваном слушали их записи в середине семидесятых и надеялись, что они действительно смогут открыть новую территорию для джаза.
В 1977 году я побывал на их концерте в Линкольн-центре. Это была первая из трех групп, и они были дикими по сравнению с более обычными, гериатрическими или пугающе академическими группами, которые обычно заказывали на джазовые фестивали в Соединенных Штатах в то время.
Не думаю, что это пошло им на пользу. Они пытались сделать шоу акустическим, потому что играли в Линкольн-центре, где акустика теоретически подходит для их инструментов, но звук был небольшим и не обладал той мощью, которая требовалась для достижения той свирепости, с которой я слышал их игру раньше.
Я не помню, кто был второй и третьей группой, но мне стало скучно, и я ушла. Уходя, я столкнулся с Сироном. Для меня в то время это было все равно что в семь лет я случайно столкнулся с Микки Мантлом, который был совершенно